Одиночество — злая метель,
Одиночество — строгие судьи,
Одиночество — сладостный хмель
Постижения собственной сути.
С. Кузнецова.

Зачем я сюда приехала?! О чем думала, соглашаясь встретить Новый год в доме Калленов?!
Возможно, слабый лучик надежды отогреть свое замерзшее сердце толкнул меня на это безумие? При мысли, что придется еще несколько дней провести в молчаливой квартире, где осиротевшие полки и ящики таращатся на меня, словно пустые глазницы, мне хотелось убежать.
Куда угодно.
Поэтому услышав по телефону приглашение Эсме провести в их новом доме новогоднюю ночь, я сразу же ухватилась за эту возможность.
Если бы я знала, что он вернулся в город? Да еще и не один, а с очередной белокурой куклой.
Я и подумать не могла, что он там будет!
Что ж, моя попытка сбежать от одиночества с треском провалилась.
Одиночество.
Мне было хорошо знакомо это чувство. Казалось, что именно оно являлось моей истинной второй половинкой. Даже окруженная толпой людей, я ощущала на своей коже его холодное дыхание. Давно пора привыкнуть, что если в моей жизни появлялся близкий человек, то это ненадолго.
Прошел месяц с тех пор, как Джейк собрал свои вещи и, хлопнув дверью, вышел из нашей квартиры. Джейк стал поддержкой и опорой в самое темное и страшное время моей жизни. Он был прекрасным другом, нежным и заботливым любовником – первым и единственным сексуальным партнером… Вот только… я не любила его. Вернее любила, но не так, как ему хотелось. Именно поэтому, когда я в очередной раз промолчала в ответ на его признание в любви, он не выдержал.
И вот теперь, в этом Богом забытом месте, сидя в грузовике, капот которого зарылся в огромный сугроб в центре снежной бури, я с ужасом осознавала, что одиночество наконец-то полностью поглотило меня. У меня больше не было сил… да и желания бороться с ним. Я сдалась на милость победителя и даже с каким-то нетерпением ожидала его вердикта, в то время пока память неумолимо тянула меня в прошлое.

***

Я росла одиноким, тихим ребенком до тех пор, пока в наш сонный городок, на ту же улицу, в соседний дом не переехали Каллены. Наши семьи быстро подружились. У них была дочь – Элис – моя ровесница и сын – Эммет – на три года старше. Мы вместе играли, гоняли на велосипедах и задирали мальчишек с соседней улицы. Эсми – мама Элис – записала ее в мой класс. Надо ли говорить, что мы считали себя «подругами на всю жизнь», а одноклассники называли нас «сиамскими близнецами».
Мы выросли. Эммет поступил в университет, а Элис встретила Джаспера и влюбилась. Я радовалась счастью подруги, но мне самой были не ведомы подобные чувства… до того последнего года в старшей школе.
Все лето я провела у бабушки в Финиксе, и только из писем Элис узнала, что к ним в гости приехал брат Эсме – Эдвард Мейсен с женой и сыном. Они недавно вернулись из Англии и искали место, где могли обосноваться. Видимо, Форкс чем-то привлек их, и они купили особняк недалеко от дома Калленов. Я вернулась домой накануне начала занятий. И именно там – в школе – я в первый раз увидела его.
Увидела и влюбилась. Быстро. Окончательно. Бесповоротно.
В столовой за обедом, я делилась с друзьями новостями о прошедшем лете. Внезапно меня охватило непреодолимое желание обернуться. Словно находясь под гипнозом, я медленно повернула голову и увидела высокого парня, пробирающегося к нашему столу. Мое неопытное сердечко затрепетало и практически выпрыгнуло из груди, когда я заметила его пронзительно зеленые глаза и волосы цвета ржавчины. Так и не донеся вилку до рта я буквально замерла на месте, заворожено наблюдая за тем, как он усаживался за стол и обменивался рукопожатиями с Джаспером.
Посмотрев на меня, он улыбнулся и произнес:
– Привет! Я – Эдвард Мейсен. А ты, наверное, та самая Белла Свон?
Сглотнув, я неловко кивнула и опустила голову, чтобы скрыть пылающие щеки. Локон моих непослушных распущенных волос скользнул в стакан с минеральной водой, которую я взяла на обед. Длинные пальцы вторглись в мое поле зрения и аккуратно извлекли намокшую прядь из стакана.
– Осторожно, Белла, – прошептал сладкий голос рядом с моим ухом. – Ты можешь утонуть.
Его предупреждение опоздало – я уже тонула, беспомощно барахтаясь и захлебываясь в незнакомых чувствах, которые сжимали горло и бурлили по венам, заставляя сердце неистово колотиться в груди.
Глупышка, я просто не знала, что таким образом одиночество праздновало свое возвращение в мою жизнь.
Мне казалось, что я тоже нравлюсь Эдварду. Ночью, лежа в постели, я перебирала в памяти его слова, взгляды и незначительные знаки внимания – такие, как поднятый карандаш или придержанная дверь. Я как последняя скряга хранила свои «сокровища», день за днем добавляя к ним что-то новое, и ждала, что завтра – обязательно завтра – Эдвард признается мне в своих чувствах и попросит стать его девушкой.
Фантазии унесли меня в такие заоблачные дали, что обрушившаяся на меня всей своей тяжестью реальность буквально раздробила на мелкие кусочки мое доверчивое сердце.
Закрыв глаза, я могла с точностью представить каждую деталь того утра. Опоздав на первый урок, я решила дождаться перемены на улице – ведь солнечные дни так редки в вечно дождливом Форксе. Завернув за угол школы, у кирпичной стены, покрытой граффити, я увидела их.
Сплетенные тела.
Жадные руки, хватающиеся за одежду.
Волосы цвета ржавчины, отливающие золотом в подернутом дымкой утреннем солнце.
Белокурые локоны, жестко сжимаемые его кулаком.
Ее пальцы с неестественно длинными ногтями, скользящие в его расстегнутые джинсы.
И стон. Его стон.
Я не помнила, как садилась в свой старенький грузовик. Не помнила, как оказалась на обочине заброшенной дороги. Рыдания рвали горло. Пальцы до боли сжимали руль. Не знаю, сколько времени я провела, изливая свою боль молчаливым деревьям. В какой-то момент я вышла из грузовика и, прислонившись спиной к дверце, обессилено скользнула вниз по холодному металлу, плюхаясь своей пятой точкой на мокрый асфальт. Я и не заметила, когда солнечное утро успело смениться дождливыми сумерками. Задрав голову, я посмотрела в серое небо. Слезы, смешиваясь с дождевыми каплями, струились по лицу, словно природный компресс, охлаждая мои опухшие от многочасового плача глаза и покрасневшую кожу. Сделав глубокий вздох, я наполнила легкие влажным воздухом, пришло время определиться, что же мне делать дальше.
Символично, что каждый раз, принимая важные решения в своей жизни, я оказывалась на обочине.
Я не знала, что еще могла сделать в этой ситуации, кроме как любыми способами избегать контактов с Эдвардом. К счастью, у нас не было совместных занятий, а значит, я могла встретить его только в школьной столовой и… в доме Калленов. Я понимала, что стараясь избежать боли, намерена причинить боль другим: Элис, моей лучшей подруге, и Эсме с Карлайлом, которые давно стали мне родными людьми. Но разве могла я поступить иначе? Смогу ли я держать себя в руках, находясь рядом с Эдвардом и его новой подругой? Буду ли в силах продолжать улыбаться и шутить, сидя в гостиной Калленов, наблюдая за их поцелуями и ласками и представляя себя на ее месте? Для меня ответ был очевиден.
К счастью, мои родители последнее время редко находились дома, и мне не пришлось лгать еще и им. Прошлым летом мама открыла небольшой магазинчик сувениров в Порт-Анджелесе и работала, как каторжная, стараясь вовремя погасить проценты по кредиту, а отец, став шефом полиции, день и ночь проводил на службе. Мама категорически отвергла все мои предложения о помощи, говоря, что я должна сосредоточиться на учебе, чтобы получить стипендию в университете, поскольку у нас просто не хватало средств заплатить за мое обучение.
Таким образом, сидя на обочине дороги под проливным дождем, я добровольно и осознанно позволила одиночеству снова стать мои лучшим другом.
Правильно ли я поступила тогда? Был ли у меня другой выход?
Возможно.
Но что сделано, то сделано. И мне пришлось жить с этим решением.
На следующий день я, сославшись на необходимость подготовиться к тесту, заняла в столовой отдельный стол и, вцепившись в учебник так, что побелели костяшки пальцев, ждала появление Эдварда. Он не заставил себя долго ждать. Следом, еле поспевая за его широкими шагами, семенила Лорен Меллори. Уткнувшись в книгу, я больше не смотрела на них.

***

С каждым днем становилось все труднее находить предлог, чтобы оставаться вдали от моих теперь уже бывших друзей. В конце концов, я начала приносить еду из дома и обедать на улице или в библиотеке, если за окном лил дождь. Элис постоянно спрашивала, что происходит, но я либо отмалчивалась, либо говорила, что мне нужно больше заниматься из-за классов повышенного уровня сложности, которые я начала посещать в этом году. Наконец она оставила свои попытки, сказав, что если бы я считала ее другом то, перестала бы лгать и изворачиваться. Я понимала, что ранила ее чувства, но так было лучше.
Наш с Элис «разрыв» породил массу слухов. Один нелепее другого. Некоторые говорили, что мы с Элис поругались из-за того, что я пыталась соблазнить Джаспера, другие утверждали, что в Финиксе у меня появился парень, который трахнул меня, а потом бросил, и теперь я предпочитаю страдать в одиночестве. Но вскоре школьные сплетники нашли для себя новый объект, и я не знала радоваться мне или плакать. Роман Эдварда и Лорен закончился спустя пару недель, и теперь ему приписывали то одну блондинку, то другую, поскольку кто-то сказал, что Эдварду не нравятся брюнетки.
Значит, у меня изначально не было шанса.
Правда, однажды я невольно подслушала разговор между ним и Джаспером, в котором последний намекал, что Эдвард неравнодушен к какой-то брюнетке. Возможно, у него осталась девушка в Англии? Ведь, по сути, я так мало знала об Эдварде.
Тем не менее, каждая новая сплетня отзывалась болью в сердце, из которого я так и не смогла выкорчевать свою любовь. Она словно спрут опутала своими щупальцами тело и душу, по капле выдавливая из меня жизненные соки.
Но я научилась жить с этой болью. У меня даже появились поклонники. Видимо, слух о потери невинности дал повод некоторым придуркам считать меня лакомым кусочком. Около меня постоянно отирались Майкл Ньютон и Тайлер Кроули. От их тупых шуток сводило зубы, мне хотелось заткнуть уши, но я терпела. Лучше их компания, чем звенящая пустота внутри. Лучше они, чем одиночество. Порой, сидя в столовой и принудительно улыбаясь их очередной шутке, я ловила на себе разочарованный взгляд Элис и… полный ненависти взгляд Эдварда, который я просто отказывалась понимать.
За что он мог возненавидеть меня?
В тишине своей комнаты я мысленно представляла себе этот взгляд и искала объяснение. Возможно ли, что он ненавидел меня за то, что я причинила боль Элис? В отсутствие Эммета Эдвард взял на себя роль ее старшего брата и вполне естественно, что теперь он чувствовал отвращение к девушке, которая стала причиной слез его «сестры». Этот вывод породил очередную волну боли и, как ни странно, ответную ненависть. Ведь именно он был виновником того, что я потеряла своего единственного друга.
Где-то на задворках сознания я понимала, что моя ненависть к Эдварду иррациональна. Это было мое, и только мое решение. Эдвард не принуждал меня отказаться от общения с Элис, но я отказывалась принимать правду. Теперь я ненавидела свою любовь к Эдварду. Меня мутило от одноклассниц, которые постоянно шушукались о нем на переменах. Я на дух не переносила его волосы цвета ржавчины, при виде которых сердце пускалось вскачь, а ноги, подчиняясь воле рассудка, несли тело в противоположном направлении.
Да, я ненавидела его, но при этом продолжала любить.

***

Незаметно наступила зима. А с ней и новые проблемы. Рождественский бал. Когда-то я мечтала, с каким волнением буду выбирать себе платье и прическу, чтобы пойти на него с Эдвардом. Теперь же я изо всех сил старалась найти правдоподобный предлог, чтобы отклонить приглашения Кроули и Ньютона сопровождать их на бал. Последние несколько дней я, словно манны небесной, ждала звонок с последнего урока, чтобы сломя голову понестись на стоянку и уехать до того, как они в очередной раз заведут разговор на эту тему.
Именно в один из тех дней я и познакомилась с Джейком. По дороге домой мой грузовик заглох. С неба сыпал мелкий дождь со снегом, и перспектива прогулки по скользкой и мокрой дороге абсолютно не вдохновляла. Я, как одержимая, поворачивала ключ зажигания, стараясь вдохнуть жизнь в своего «старичка». Безрезультатно. Отчаявшись, я натянула на голову капюшон и вышла из машины. Подняв крышку капота, я гипнотизировала взглядом двигатель, наивно полагая, что смогу сама устранить поломку. Я настолько погрузилась в созерцание покрытых ржавчиной железок, что не слышала рев мотора приближающегося мотоцикла, пока он не затормозил прямо перед моим носом. Обернувшись, я увидела чудовищных размеров хромированный байк, забрызганный грязью, а на нем парня в черной кожаной косухе. Под моим ошарашенным взглядом парень снял шлем и улыбнулся широкой белозубой улыбкой.
– Привет, красавица. Нужна помощь? – весело спросил он.
Я молча покачала головой, судорожно вспоминая, где находится газовый баллончик, который отец настоятельно просил меня всегда носить с собой. Видимо, парень заметил, что я нервничаю и, словно желая показать мне свое дружелюбие, поднял руки вверх.
– Эй, не бойся, я не серый волк, который утащит тебя в лес и там… съест. Меня зовут Джейкоб. Возможно, ты знаешь моего отца – Билли Блэка… И, кстати, я – неплохой механик.
Конечно, я знала Билли, он был полицейским и старым другом отца. И тут я внезапно вспомнила – примерно неделю назад Чарли упоминал, что Билли ожидает приезда сына.
Облегченно выдохнув, я нервно улыбнулась.
– Я – Белла, и мне действительно не помешает помощь «неплохого механика», – сказала я и махнула рукой на грузовик.

***

Так и началась наша дружба.
С Джейком было на удивление легко общаться. Находясь рядом с ним, я буквально чувствовала, как одиночество, скуля и проклиная, отползало в самый темный угол моей души и там замирало, дожидаясь момента, когда широкая спина Джейка исчезнет за поворотом дороги, чтобы вернуться на свое привычное место.
Из наших разговоров я узнала, что в прошлом месяце Джейку исполнился двадцать один год. Что после развода родителей он вместе с мамой и сестрами переехал в Олимпию. Джейк с увлечением рассказывал, что всегда любил копаться в моторах, и поэтому, окончив школу, поступил на двухгодичные курсы автомехаников, получил лицензию и теперь работал в автосервисе.
После рождественских каникул Джейк уехал обратно в Олимпию, обещая вернуться в следующие выходные. Я ожидала, что он появится в субботу. Каково же было мое удивление, когда в пятницу, выйдя из школы, я увидела на школьной стоянке сначала байк, а затем и его хозяина. До этого момента я не знала, что выражение «окрыленная радостью» имеет буквальный смысл. На глазах у всей школы, не касаясь ногами бетона, я буквально летела в его широко раскрытые руки.
– Привет, кнопка, – рассмеявшись, сказал Джейк. – Я тоже рад тебя видеть.
А я… просто прижималась к его широкой груди, ощущая, что в объятиях своего друга наконец могу расслабиться.
Джейк приезжал в Форкс каждые выходные. Как-то раз Билли сказал, что должен поблагодарить меня за то, что теперь так часто видит сына. Наверное, именно эти слова и натолкнули меня на мысль, что чувства Джейка ко мне переросли в нечто иное. Я вспомнила, что несколько раз ловила на себе его полный какой-то невысказанной тоски взгляд. Вспомнила и похолодела. Я до дрожи боялась, что если не отвечу взаимностью на его чувства, то Джейк просто уйдет, умчится прочь на своем грохочущем мотоцикле, оставив мое сердце, в котором гноящейся занозой засела любовь к другому, на растерзание одиночеству.
Глупое сердце. Почему оно все еще трепетало при звуке его голоса? Неужели оно не видело, как его руки обнимают чужой стан? Как его губы прикасаются к чужим губам?!
Как бы мне хотелось вырвать свое сердце и заменить новым, наполненным любовью к Джейку! Но я не могла. Я металась, не зная, на что решиться… А потом…
Потом все это стало не важно.
«Вчера вечером на федеральной трассе №101 между городами Форкс и Порт-Анджелес произошло дорожно-транспортное происшествие. Водитель лесовоза заснул за рулем, и неуправляемый грузовик выехал на полосу встречного движения, где столкнулся с полицейским крейсером, за рулем которого был шеф полиции города Форкс – Чарли Свон. В машине так же находилась его жена – Рене Свон. Оба они погибли на месте. Приносим искренние соболезнования родным и друзьям семьи Свон.»
Короткая заметка… Всего несколько предложений…
Я почти не помню, что происходил, после того, как, открыв дверь, увидела, стоящего на пороге Билли Блэка. Но его мертвенно бледное лицо и дрожащие губы, сообщающие, что мир, который я знала, ушел навсегда, до конца дней останутся в моей памяти. Как и горячие руки Джейка, которые держали на похоронах мое полое, бездушное тело. И еще… пронзительный взгляд зеленых глаз Эдварда. В их глубине, словно в водовороте, кружилось столько эмоций, которые я в своем полубессознательном состоянии не могла, да и просто не хотела понять.
Теперь все это стало не важно.

***

Я смутно помню, что на следующий день после похорон ко мне приходили Эсме с Карлайлом и просили переехать к ним, но я отказалась. Мне уже исполнилось восемнадцать, и я сама была вправе решать, где жить. Да и как я могла покинуть дом, в котором все напоминало о них. Я часами лежала в их кровати, вдыхая такой родной запах. Закрыв глаза, я представляла, как мама входит в гостиную и устало опускается на диван, а затем нежно улыбается мне. А папа сидит за кухонным столом и, читая газету, теребит пальцами кончики усов.
Не думаю, что мне хватило бы сил пережить смерть родителей и остаться в здравом уме, если бы не Джейк.
Прошло две недели. Две недели бесплодных уговоров Эсме переехать в их дом и хмурых взглядов Карлайла, который периодически делал мне какие-то уколы, после которых я наконец-то погружалась в сон без кошмаров. Две недели, в течение которых Элис заставляла меня вставать с кровати и спускаться в гостиную, принимать душ и есть… А я просто хотела, чтобы меня оставили одну. А потом вернулся Джейк. Он, как ураган, ворвался в спальню, побросал мои вещи в сумку, схватил меня в охапку вместе с одеялом, которое я не желала отпускать, и, усадив в грузовик, отвез в дом своего отца.
Не знаю, действовал ли Джейк по наитию или ему кто-то подсказал увезти меня из родительского дома, но это сработало.
Первые дни в доме Блэков почти ничем не отличались от тех четырнадцати, что я провела в спальне родителей, за исключением одного – теперь меня не опекали Каллены. Наконец мое желание исполнилось – я осталась одна. Но недаром говорят, что нужно бояться своих желаний. Подушка и простыни на моей постели пахли по-другому, и даже одеяло, которое я привезла из дома, казалось, утратило свой утешительный аромат. В броне, которую выковало сознание, стараясь спасти остатки моего здравомыслия, появлялись бреши, когда мой взгляд останавливался на чужих стенах и незнакомой мебели. Спасительное онемение ускользало через эти дыры, возрождая боль, ломающую мое тело на части. Я, будто наркоман, жаждущий вернуться в свою нирвану, отчаянно желала очутиться в защитной пустоте родных стен.
В какой-то момент меня осенило – в том, что сейчас я находилась здесь, а не там, был повинен один человек.
Я не понимала, откуда в моих атрофированных от долгого лежания мышцах взялись силы. Я вскочила с кровати и практически бегом отправилась на поиски Джейка, яростно открывая попадающиеся на моем пути двери. Ворвавшись в кухню, я наконец увидела его. Джейк открыл рот, собираясь что-то сказать, но я не позволила:
– Как ты посмел?! – прорычала я. – Как ты посмел решать за меня, где мне жить?!
Джейк вздернул бровь и… усмехнулся. Именно его ухмылка напрочь сорвала мои тормоза. Я визжала и орала, била кулаками в его каменную грудь и требовала, требовала, требовала… чтобы он вернул меня домой, чтобы он вернул меня к ним, чтобы он вернул мне… их. Гнев утих, и, словно проколотый воздушный шарик, я безвольно повисла на руках Джейка. Боль скатывалась с меня волнами, заставляя тело мелко дрожать. Новый приступ рыданий сжимал саднившее от крика горло. Джейк крепко держал меня, пока я изливала свое горе в его фланелевую рубашку. Сквозь срывающиеся с моих губ хриплые вздохи я расслышала его тихие слова:
– С возвращением, кнопка.

***

Психологи утверждают, что существуют пять стадий в преодолении горя: отрицание, гнев, сделка, депрессия и, наконец, принятие. Я пережила их все, и на каждом этапе со мной была моя новая семья – Билли и Джейк. Молчаливая поддержка одного и несгибаемое упорство другого заставляли меня двигаться вперед. Именно Джейк уговорил меня обратиться к директору школы с просьбой о переводе на он-лайн обучение. До выпускных экзаменов оставался месяц. Поступить в университет слало для меня идеей фикс. Я должна была это сделать. В память о маме.
Я почти не выходила из дома, целыми днями просиживая над книгами, и поэтому редко кого видела, в том числе Калленов. Но я не забыла о том, как они заботились обо мне после похорон, и считала своим долгом периодически звонить им, чтобы дать понять – со мной все в порядке. Насколько это было возможно.
Сдав экзамены, я отослала бумаги в несколько высших учебных заведений. Конечно, моим фаворитом оставался U-Dub (п.а.: университет штата Вашингтон), но как говорила бабушка – не стоит все яйца класть в одну корзину. У меня появилась масса свободного времени на размышления. Я начала совершать длинные пешие прогулки по пляжу в Ла-Пуш. Мне нравился рокот прибоя и соленые брызги волн, невидимой вуалью покрывающие лицо и прячущие меня от остального мира. Встревоженные крики чаек находили странный отклик в лишенной покоя душе. Я не думала о прошлом – слишком свежи были раны. Все свои помыслы я устремила в будущее. Мне нужно было понять, в первую очередь для самой себя, чего я хотела.
Понадобилось не так много времени, чтобы осознать – Форкс больше не являлся тем местом, где я хотела жить. Кроме двух могил на местном кладбище, дома и магазина мамы меня ничего не связывало с этим городом. Дом… я не могла представить, что в нем будут жить другие люди. Мне придется отключить электричество и, покрыв чехлами мебель, законсервировать в его стенах память о когда-то счастливой семье. Решение о продаже магазина далось мне куда легче. По сути дела у меня не было другого выхода. Требовалось погасить остаток долга по кредиту, да и для того, чтобы обустроиться на новом месте нужны были деньги. Я надеялась, что в разгар туристического сезона моему поверенному не составит труда найти на него покупателя.
Оставался последний и самый главный вопрос – Джейк. За последние месяцы он стал для меня практически всем. Другом, на которого можно опереться; братом, которому можно выплакать свою боль и тоску; спасителем, который шутками, а порой и резкими словами вытаскивал из депрессии. Если раньше я лишь догадывалась, что Джейк испытывает ко мне сильные чувства, то теперь я об этом знала. Я видела их в его глазах. Но, как и прежде, я не могла ответить на них. Сказав Джейку, что люблю его, я бы не соврала ни на йоту, но дело в том, что я вкладывала в эти слова иной смысл. Я знала, какой любви достоин Джейк. Когда-то я испытывала ее к мальчику с волосами цвета ржавчины. Возможно ли, что именно она не позволяла сердцу ответить взаимностью на чувства моего друга? У меня не было ответа на этот вопрос. Слишком много всего случилось и слишком мало времени прошло, чтобы это понять. Хотя в последнее время я все чаще стала вспоминать пронзительный взгляд его зеленых глаз. Там – на похоронах.
Так и не приняв никакого решения, я вручила себя в руки судьбы. А она, словно дождавшись наконец своего часа, мгновенно завертела мою жизнь в бешеном вихре. Перед моим взором с невероятной скоростью мелькали люди и события. От этого постоянного мельтешения кружилась голова, и, чтобы хоть как-то разобраться в происходящем, я мысленно представила свою жизнь за последний месяц в виде кинопленки, которая медленно перекручивается с одной бобины на другую, а луч проектора выхватывает и ярко освещает самые важные кадры. Вспышка – и я вижу письмо со штампом Вашингтонского университета, в котором говорится, что я получила государственную стипендию. Еще вспышка – телефонный звонок от поверенного. Он сообщает, что нашел покупателя на магазин мамы. Прожектор выхватывает очередной кадр – Джейк с широкой улыбкой влетает в дом и с порога кричит, что нашел работу в Сиэтле. Еще один кадр – изображение нечеткое, слегка размытое, но я все равно вижу, что нахожусь в родительском доме. Джейк крепко держит меня за руку, пока я медленно поднимаюсь по лестнице. Вспышка – и я уже в грузовике, кузов которого заполнен моим нехитрым скарбом, на полной скорости мчусь к новой жизни. Ветер перемен выбивает пряди волос из наспех собранного пучка. Солнечный луч, отряжаясь от хромированных деталей байка Джейка, грохочущего впереди, прыгает по лобовому стеклу. Мы переезжаем в Сиэтл. Проектор погас, кинопленка с тихим шуршанием остановилась.
Для судьбы придумано столько эпитетов – злодейка, насмешница, обманщица. Сыграла ли она роль злой мачехи в тот момент моей жизни? Наверное, нет. Скорее, она была богатой теткой, которая неохотно отдавала долг бедной родственнице. К сожалению, никакие ее блага не могли окупить то, что она уже отобрала и только собиралась забрать. Как бы мне хотелось прокрутить ту киноленту назад. Я бы предпочла остаться в компании моего старого друга – одиночества, чем разбивать большое доброе сердце Джейка. Я бы предпочла сохранить Джейка, как друга, чем став его девушкой, потерять навсегда.

***

Университет походил на огромный бурлящий котел, и я с радостью окунулась в его водоворот, надеясь среди новых лиц обрести некое подобие нормальной жизни. Я быстро сошлась с несколькими девушками и парнями из моих классов, и мы много времени проводили вместе, говоря обо всем и ни о чем одновременно. Я была готова вручить себе медаль «За успешное достижение поставленных целей», если бы не одно но. Как у любой награды, у этой медали существовала оборотная сторона. Снова окружив себя людьми, я начала понимать, что в моей жизни отсутствует огромный кусок. С каждым днем я все отчетливее ощущала потребность любить. И быть любимой в ответ. Но, к сожалению, у двух кусков этого, казалось бы, очень простого пазла не нашлось ни одной совпадающей грани. Я была любима Джейком. И я любила Эдварда. Да, любовь к мальчику с волосами цвета ржавчины пережила бурю, которая сокрушила мою жизнь. Я поняла это совсем недавно, когда горе наконец ослабило хватку своих зазубренных когтей на моем сердце. Любовь к Эдварду, словно крохотное чахлое растеньице, которое долгие месяцы содержали в темноте, потянулось к пробившемуся сквозь мрак лучику света. Давая понять, что все еще жива.
Но меня не обрадовало это открытие. Сердцу хотелось отдавать любовь, а не хранить ее, закупоренной в банке, без срока годности. И опять, – в который уже раз – я вернулась все к тому же вопросу: почему я не могу полюбить Джейка? Я напоминала себе цирковую собачку, которая, бегая по кругу, постоянно спотыкается на одном и том же месте. В прошлый раз я положилась на судьбу, и она привела нас с Джейком в Сиэтл и поселила в одной квартире (тратить наши скудные сбережения на аренду двух квартир не имело смысла). Может быть, это был знак, и мне стоило дать нам с Джейком шанс? Что если, старая поговорка права, и клин вышибается клином? Эдвард превратился в призрачную мечту, в то время как Джейк постоянно находился рядом.
Окончательным толчком в моем решении попробовать начать строить отношения с Джейком стал разговор с Эсме. За последние месяцы наше еженедельное общение по телефону приняло вид обязательного ритуала. Наверное, это был мой способ поддерживать связь с прошлым. Да и сама Эсме всегда искренне интересовалась тем, что происходит в моей жизни, делясь в ответ новостями о своей. Таким образом, я узнала, что они с Карлайлом выставили дом в Форксе на продажу и уже присмотрели новый, неподалеку от Сиэтла, где жили Элис и Джаспер. Оказалось, что мы с моей лучшей подругой (я все еще считала Элис таковой) посещали один университет, и я планировала позвонить ей в ближайшее время. Я слышала улыбку в голосе Эсме, когда она рассказывала, что Эммет без памяти влюбился в девушку и теперь подумывает о женитьбе. И грусть, когда она сообщила, что Мейсены навсегда покинули Форкс, переехав в Чикаго вслед за Эдвардом, который поступил там в Технический университет и учился на архитектора.
Эта новость стала для меня шоком. Мне захотелось свернуться клубком и выть – громко, в голос – пока в легких не останется кислорода. Где-то очень глубоко, на грани сознания, я до сих пор считала, что пока родители Эдварда живут в Форксе, у нас есть шанс встретиться и, возможно, только возможно…
Глупая Белла. Сколько же можно гоняться за несбыточной мечтой? Пришло время раз и навсегда вернуться в реальность. И в данный момент моей реальностью был Джейкоб.

***

Наверное, со стороны неумелые попытки соблазнить моего друга выглядели смешно и нелепо. Но откуда ни разу не целованной девственнице было знать, как показать парню, что она готова к большему? К счастью, объект моего соблазнения оказался очень сообразительным. Или он просто давно ждал этого момента? Ему понадобилась всего неделя, чтобы отважиться меня поцеловать. Ну, а дальше все пошло по накатанной задолго до нас колее.
Я старалась не думать о том, что делаю, когда большие горячие руки укладывали меня на постель. С какой-то одержимой упертостью я верила в то, что если мое тело полюбит Джейка, то и сердце последует за ним.
Джейк сделал все возможное, чтобы доставить мне удовольствие во время прелюдии. Сам же акт был болезненным и оставил после себя какие-то смешенные чувства. Но так и должно было быть, верно? Я твердо верила, что со временем все изменится. Мои надежды оправдались, но не так, как я мечтала – телу нравились ласки Джейка, но вот сердце, мое глупое, упрямое сердце отказывалось следовать за плотью.
Я точно знала, в какой момент осознала, что совершила ошибку, позволив нашим с Джейком отношения выйти за рамки дружбы, – в тот вечер, когда он впервые признался мне в любви. Растерянно посмотрев на него, я опустила голову. Но Джейк успел прочесть ответ в моих глазах.
И тогда я поняла – это начало конца. Наши отношения протянули еще несколько недель, а затем наступила развязка. Я видела разочарование во взгляде моего лучшего друга, когда он торопливо собирал свои вещи. Я слышала боль в его голосе, когда он задал вопрос, на который я была не в силах ответить:
– Зачем, Белла? Зачем ты позволила мне надеяться, что сможешь полюбить меня? Это жестоко, кнопка.
Хлопнув дверью, Джейк ушел из моей жизни, и я знала, что он не вернется. Совсем не просто, а порой и невозможно, простить человека, который намеренно разбил твое сердце.

***

После ухода Джейка я не проронила ни слезинки. Не потому, что не хотела, а потому, что не могла. Я до боли терла глаза, надеясь, что, поплакав, смогу облегчить тупую пульсирующую боль в груди. Но, видимо, я уже истратила положенный мне запас слез. Я продолжала ходить на занятия, встречаться с друзьями, готовить еду, убирать квартиру. Глядя со стороны, вряд ли кто-то мог сказать, что в моей жизни что-то изменилось. Но я-то знала, что освободившуюся после ухода Джейка спальню теперь занимает новый, но так хорошо знакомый мне сосед, – одиночество. Именно от него я пыталась сбежать, принимая приглашение Эсме провести новогоднюю ночь в их доме.
Ах, как же я ошибалась, наивно полагая, что смогу спрятаться от одиночества в чужих стенах. К сожалению, я была не в силах предугадать, что, переступив порог гостеприимного дома Калленов, почувствую себя загнанной в ловушку, из которой захочу немедленно сбежать. Знай я заранее, что через несколько шагов встречусь лицом к лицу со своим самым жутким кошмаром, я бы сбросила с талии нежно обнимающую меня руку Эсме и забилась в самый темный уголок их нового дома. Чтобы не видеть, не слышать, не знать.
Говорят, кто предупрежден, тот вооружен. Я же вошла в эту гостиную безоружной. Вошла и замерла на месте. В центре просторной комнаты стоял он. Такой же красивый, каким я его помнила. Мое сердце запнулось и пропустило удар, а затем бешено забилось от радости. Пока я не заметила, что у Эдварда была компания. Примерно в метре от него стояла высокая, стройная блондинка. Откинув голову назад, она весело рассмеялась, а затем сделала шаг вперед и игриво ударила Эдварда по плечу. Их шутливое настроение разрушил голос Эсме, раздавшийся из-за моей спины:
– Эдвард, милый, посмотри, кто приехал! Белла, ты, конечно же, помнишь Эдварда, а это – его подруга Таня.
Мир вокруг померк, погружая гостиную в какую-то неестественную, будто обернутую толстым слоем ваты тишину. Мне хотелось крикнуть, топнуть ногой или хлопнуть в ладоши. Воспроизвести любой громкий звук, чтобы убедиться, что я не оглохла. Но, даже лишившись слуха, я все еще могла видеть.
На мгновение мне показалось, что во взгляде Эдварда промелькнула тревога. Он как-то неуверенно посмотрел на свою подругу, а та положила руку на его покрытый пиджаком бицепс, словно желая успокоить. Весь этот обмен длился не больше пары секунд.
Неожиданно мир снова обрел привычные краски и звук. Я заставила одеревенелые губы растянуться в улыбке и открыла рот:
–Эдвард, привет! Рада видеть тебя. Таня, приятно познакомиться, я – Белла. Старый друг семьи Калленов, – проговорила я на одном дыхании, а затем отвернулась от Эдварда и его подруги. – Эсме, гостиная просто великолепна. У тебя идеальный вкус. А где Элис, мне бы хотелось поприветствовать ее?
–Она еще не приехала. Их с Джаспером задержали какие-то дела в городе. Милая, не хочешь перекусить или выпить с дороги чаю? – заботливо поинтересовалась Эсме, посмотрев куда-то чуть выше моего плеча.
– Я с удовольствием выпью чаю. Ты по-прежнему завариваешь его по своему фирменному рецепту? – мой громкий голос эхом отражался от стен гостиной.
– Ты помнишь?
– Я все помню, Эсми, – гораздо тише ответила я.
– Девочка моя, ты стала такой красавицей, – Эсме нежно погладила меня по щеке. – Рене гордилась бы тобой.
Я до боли прикусила губу. Мне было необходимо уйти из этой комнаты, из этого дома.
– Давай выпьем чай на кухне. Уверена, что ее ты обставляла с особым чувством, – словно ощутив мое отчаяние, Эсме взяла меня под руку и повела к проему в стене, видимо, ведущего в кухню.
– Все-то ты знаешь, Белла.
Если бы. Ах, если бы.
Проведя меня на кухню, Эсми начала хлопотать у плиты, пересказывая последние новости, а я на негнущихся ногах стояла рядом. Я не слышала ни слова из того, что говорила Эсме. В моей голове истошно вопила лишь одна мысль – мне необходимо выбраться отсюда. Немедленно! Сейчас! Пока не стало слишком поздно. Я не могла остаться и смотреть, как они весело шутят, я не сумела бы притворяться равнодушной, видя, как он целует ее в первые секунды наступившего года. Я не смогла бы беззаботно пожелать им спокойной ночи, зная, что они будут спать в одной постели.
Внезапно возникло ощущение, будто я снова оказалась в Форксе на обочине заброшенной дороги под проливным дождем. Ведь именно по этим причинам я тогда решилась разорвать любые связи с Калленами. И теперь те же причины заставляют меня бежать из их дома.
Совершив полный оборот, круг замкнулся.
– Вот черт! Ой, извини Эсме. Я забыла в машине телефон. Я сейчас вернусь, – быстро проговорила я и опрометью бросилась из кухни.
– Накинь пальто, милая. На улице метель, – крикнула мне вслед Эсме.
Когда я буквально ввалилась в гостиную, Эдвард и его подруга сидели на диване.
– Извините, – выдохнула я и бегом направилась в холл.
– Белла, что случилось? – послышался встревоженный голос Эдварда. Я стиснула зубы и, не оборачиваясь, ответила:
– Все в порядке, я сейчас вернусь.
Стянув с вешалки пальто, я схватила со столика сумочку, и прямо в туфлях вышла за дверь.

***

Потерев озябшие руки, я посмотрела в лобовое стекло. Его почти полностью запорошило снегом. Метель, которая только начиналась, когда я, не помня себя, выскочила из дома Калленов, теперь хозяйничала вовсю, играючи перемещая огромные массы снега и с каждой минутой все больше отрезая мой застрявший в сугробе грузовик от внешнего мира. Сжимая и разжимая пальцы на ногах, я попыталась согреть окоченевшие конечности. Туфли отсырели, а тонкие колготки давали мало тепла. «Старичок» служил мне верой и правдой последние несколько лет, вот только пару месяцев назад в нем сломалась печка, а Джейк так и не успел ее починить.
Джейк.
Сердце резануло болью, но я отказывалась реагировать на нее. Порывшись в сумке, я снова достала телефон. Нет связи.
Я пропустила нужный поворот, а поняв свою ошибку, хотела развернуться, но не справилась с управлением. Грузовик занесло, и он вылетел на обочину. Я попыталась выехать на дорогу, но колеса лишь отчаянно шлифовали снег, а машина не двигалась с места.
Я невесело рассмеялась – какая ирония, замерзнуть в застрявшем в сугробе грузовике всего в нескольких километрах от Сиэтла. Я не хотела анализировать и размышлять о том, почему это случилось. Я так устала. Плотнее запахнув пальто, я уперлась лбом в руки, лежащие на рулевом колесе, и закрыла глаза.

***

Видимо, я впала в какой-то странный анабиоз, поскольку могла слышать и ощущать почти все, что происходило вокруг, но была не в силах открыть глаза или издать звук.
Я слышала, как открылась дверца грузовика, а затем что-то теплое коснулось моей щеки. Необъяснимое чувство облегчения затопило мое скованное холодом тело.
Спасена!
– Девочка моя, пожалуйста, открой глаза, – прошептал нежный встревоженный голос. Я попыталась выполнить его просьбу, но не смогла. Реальность начала стремительно уплывать от меня, и я мысленно хваталась за этот голос, чтобы не поддаться уговорам манящей пустоты.
– Чёрт! Она совсем окоченела! Нужно срочно согреть ее, – тот же голос, но более громкий и еще более встревоженный.
– Ты не сможешь управлять снегоходом и одновременно держать ее, – другой голос. Он был грубее, чем предыдущий, но и в нем тоже слышались тревожные нотки. – Здесь недалеко есть домик. Владельцы сдают его в аренду во время охотничьего сезона. Конечно, это не люкс, но, по крайней мере, там есть печка, постель и одеяла. Мы были там…
– Как далеко?
– Прямо за следующим поворотом.
Я чувствовала, как мое тело осторожно вынимают из грузовика.
– Девочка моя, что же ты натворила… – теплое дыхание овевало мое лицо.
Самым краешком сознания я изо всех сил держалась за ускользающую реальность, но проигрывала эту битву. Теперь я могла слышать лишь обрывки фраз и с трудом различала голоса.
… давай я ее понесу…
… не поможешь, если сам свалишься с ног…
… сестричка…
… я вернусь, как только смогу…
… темно… когда закончится метель…
… аптечка…
… хорошо…
Отпустив реальность, я погрузилась в темноту.

***

Я с трудом открыла глаза. Хотелось пить. Разлепив пересохшие губы, я скользнула по ним языком. Жарко. Я попыталась выбраться из окутывавшего меня кокона тепла, но что-то крепко держало меня, не позволяя сдвинуться. Обведя взглядом помещение, я постаралась вспомнить, каким образом оказалась здесь. В памяти всплывали неясные образы: сильные руки несут меня через метель, ловкие пальцы быстро снимают мою одежду… Я ахнула, поняв, что ощущала какую-то грубую и колючую ткань, вместо приятной шелковистости своего трикотажного платья. Неожиданно что-то нежно коснулось оголенной кожи моего плеча. Я вздрогнула и попыталась отстраниться.
– Белла… – тихий, как вздох, шепот послал обжигающую волну тепла вверх по позвоночнику, приподнимая маленькие волоски в задней части шеи и заставляя соски напрячься под кружевной тканью бюстгальтера. Никогда ни один звук в мире не производил на меня подобный эффект. Я повернула голову, желая узнать, кто или, может быть, что произвело этот звук. На фоне не закрытого шторами окна, в которое проникал яркий лунный свет, четко вырисовывался силуэт человека. Почему-то я сразу поняла, что это – мужчина, но это открытие не испугало меня. Казалось, что он лежит на боку, подпирая голову рукой. Мне захотелось дотронуться до него. Убедиться, что он состоит из плоти и крови, а не является каким-то эфемерным существом. Словно прочтя мои мысли, мужчина сдвинулся, и я почувствовала, что теперь могу пошевелиться. Освободив руку из плена тяжелой ткани, я приблизила ее к тому месту, где должно было находиться его лицо. Кончиками пальцев я ощутила теплую, чуть шершавую кожу – подбородок. Мужчина, замер, но интуитивно я поняла, что ему нравятся мои прикосновения. Осмелев, я продолжила свое исследование – скулы, щеки, высокий лоб, мягкие волосы. Соблазн был слишком велик. Не удержавшись, я сжала одну прядь пальцами и слегка потянула. Он издал удовлетворенный гул, и я улыбнулась. Скользнув вниз, я проследила очертание его носа с небольшой горбинкой и наконец дотронулась до нежной кожи губ.
– Белла… – горячее дыхание, опалившее кончики пальцев, послало еще одну волну обжигающего тепла, и я непроизвольно отдернула руку.
– Нет… – моя рука замерла.
– Кто ты? – в свою очередь выдохнула я.
Мужчина дернулся, как от удара, а затем встал с… Судя по тому, как скрипнули пружины – это была кровать. Помещение погрузилось в темноту, когда его широкие плечи закрыли от моего взгляда освещенное лунным светом окно.
«Метель кончилась», – промелькнуло в голове.
Через несколько секунд я услышала щелчок, и небольшой участок… комнаты осветил мягкий рассеянный свет. Мужчина повернулся, держа в руке электрическую лампу, которою обычно берут в туристический поход. Я села и несколько раз моргнула, пытаясь привыкнуть к изменившемуся освещению. Сейчас я видела его намного яснее и мысленно вознесла молитву небесам за то, что по-прежнему находилась в полутьме, и он не мог заметить, как порозовели мои щеки, пока я медленно, сантиметр за сантиметром, буквально пила глазами его тело. Накаченный – в меру – пресс, мускулистая грудь с редкими волосками – я не могла разобрать, какого они были цвета. Увидев его небольшие соски, я сглотнула и быстро перевела взгляд на лицо…
Потрясение – только так я могу описать свое состояние. Никаких эмоций, никаких чувств. Просто шок.
Взвизгнув, я начала лихорадочно натягивать на свою прикрытую лишь тонким кружевом бюстгальтера грудь одеяло, которое сползло, когда я села. Укутавшись почти по самую шею, я вновь посмотрела на стоящего передо мной мужчину.
– Эдвард… – прохрипела я и закашлялась. Поставив лампу на что-то, стоящее рядом с кроватью, он исчез в неосвещенной части комнаты, но через мгновение вернулся и протянул мне керамическую кружку.
– Здесь есть немного воды. Попей, – я поблагодарила его кивком и, поднеся кружку к губам, начала жадно пить. Вода успокоила саднившее горло, и теперь я могла говорить. Но только я открыла рот, как Эдвард опередил меня: – Как ты себя чувствуешь? Где-нибудь болит?
Я молча уставилась на него. Как я себя чувствую? Я не знала, как ответить на этот вопрос, но зато я точно знала, какой орган очень скоро будет буквально разрываться от боли. Но ему об этом абсолютно незачем знать.
– Что ты тут делаешь? – ответила я вопросом на вопрос. Возможно, он прозвучал слишком грубо, потому что Эдвард резко вскинул голову и пристально посмотрел на меня.
– Разве это не очевидно? – на лице Эдварда появилось странное выражение – смесь разочарования и чего-то еще. Возможно… нежности? Я сразу же отмела свое абсурдное предположение. Эдвард Каллен не испытывал ко мне нежных чувств.
Тогда почему же он меня спас? Почему его заботило мое состояние? Почему он всего несколько минут назад с такой тоской и… нежностью (опять это слово!) произносил мое имя?
Я растерянно покачала головой, отвечая больше на свой внутренний монолог, чем на вопрос Эдварда.
– Эсме начала волноваться, когда ты спустя четверть часа не вернулась в дом, – в голосе Эдварда слушался упрек, и мои щеки опять покраснели. Только теперь не от смущения, а от стыда. Прикусив губу, я опустила голову. – Увидев, что машины нет, мы подумали, что у тебя появились срочные дела в городе. И ты скоро вернешься или позвонишь… – Эдвард замолчал, видимо, ожидая, что я объясню свой внезапный отъезд. Так и не дождавшись ответа, он продолжил: – А потом приехал Эммет, и тогда мы поняли, что с тобой что-то случилось. Твой телефон…
– Эммет?.. – подняв голову, я недоуменно посмотрела на Эдварда. – Почему его приезд натолкнул вас на эту мысль?
– От дома Калленов до города существует только одна правильная дорога, и когда он сказал, что не видел твой грузовик…
– Понятно, – пробормотала я. Значит, своим спасением я обязана не только Эдварду, но и Эммету. Уверена, именно он и был тем «вторым голосом».
– Белла… – очередная волна тепла приподняла каждый волосок на моем полураздетом теле. Ну, почему, почему мое имя, произнесенное его губами, производит такой эффект? Почему этот звук заставляет меня чувствовать себя так, словно я что-то значу для Эдварда? Мне захотелось спрятаться от неминуемого разочарования. Оказаться где угодно – в моей одинокой квартире или в промерзшем грузовике, – но только не здесь. Подтянув колени к груди, я крепко обняла их руками и опустила голову. – Объясни, пожалуйста, почему ты уехала.
Я упрямо покачала головой.
Я слышала, как скрипнули пружины матраса, когда Эдвард забрался на кровать, а затем ощутила его теплое дыхание на оголенной коже рук, которая в ответ покрылась мурашками.
– У тебя что-то случилось?
Молчание.
– Это из-за Джейкоба Блэка?
Сердце дернулось, и я крепче обняла свои колени.
– Из-за него ты уехала? – казалось, Эдвард начинал терять терпение. – Вы поругались, и именно поэтому, несмотря на метель, ты поехала в город? – теперь в его громком голосе отчетливо слышались гневные нотки, и я удивленно моргнула. – Ты хоть понимаешь, что могла сегодня погибнуть?
Его отчаянное восклицание проникло под плотное кольцо из моих рук, которыми я окружила себя, стараясь защититься, и принудило оторвать взгляд от коричневого одеяла, которое я упорно рассматривала последние несколько минут.
Я не ожидала, что он окажется настолько близко. Желая получить от меня ответы, Эдвард наклонился, и когда я подняла голову, мы практически соприкоснулись носами. Инстинктивно я отшатнулась назад. Увидев мою реакцию, Эдвард выпрямился. На его лице снова появилось то же разочарованно-нежное выражение.
– Ты так сильно любишь его? – от шепота Эдварда повеяло такой безнадегой, что я поежилась и плотнее закуталась в одеяло. Он опять задал мне вопрос, на который я не знала, как ответить: «Да, Эдвард, я люблю Джейка. И нет, Эдвард, я не люблю его так, как люблю тебя».
Внезапно я поняла, насколько абсурден наш разговор, да и вся эта ситуация. Мы находились в каком-то Богом забытом месте, в кровати, полуголые и собирались говорить о любви?! Какая ирония!
Изо всех сил я пыталась сдержать рвущийся наружу смех, но это было сильнее меня. Прикрыв ладонью рот, я расхохоталась. Я смеялась до тех пор, пока в легких не кончился кислород, до тех пор пока я не почувствовала, что сердце больше не может принять ни капли душевной боли. И тогда герметично запертые шлюзы моих слезных каналов наконец открылись, и соленая влага, о появлении которой я молилась весь прошлый месяц, наконец хлынула из глаз. Но это не принесло желаемого облегчения. Скорее наоборот. Тупая пульсирующая боль лишь увеличилась в разы. Она, как дикий зверь, металась по грудной клетке, ломая ребра и прогрызая плоть, отчаянно стремясь обрести свободу. Должно быть, я достигла крайней точки своего болевого порога, потому что вместо судорожных всхлипов с моих открытых губ сорвался крик – громкий, отчаянный, надрывный. Никогда в жизни я так не кричала. Даже когда смотрела, как два закрытых гроба опускают в мокрую землю Форкского кладбища.
Горячие ладони Эдварда гладили мои мокрые щеки, я слышала, что он что-то говорит, но не могла разобрать слов. Наверное, он пытался утихомирить меня, сочтя сумасшедшей. А что, неплохая мысль – палата с мягкими стенами может оказаться для меня самым подходящим местом после сегодняшней ночи.
К счастью, истерика быстро закончилась. Я поняла, что Эдвард нежно прижимает мою голову к своей обнаженной груди и смогла разобрать слова, которые он шептал мне в волосы.
– Все будет хорошо, девочка моя… все будет хорошо…
Тихий шепот Эдварда, прикосновения его кожи, ее аромат медленно убаюкивал меня, заставляя расслабиться.
– Джейкоб сделал тебе больно? – неожиданный вопрос вырвал меня из собственной нирваны.
Дернув головой, я вырвалась из его рук.
– Он не сделал ничего плохого, – заявила я, смотря прямо в глаза Эдварда. Я так хорошо помнила их цвет – зеленый, с небольшими вкраплениями серого, но сейчас они были иссиня-черными, как безлунная ночь.
– Почему ты продолжаешь защищать его? После всего, что случилось?! – голос Эдварда начал дрожать.
– Ты не понимаешь… – начала я, но Эдвард прервал меня и снова обнял мое лицо ладонями. Я чувствовала, как они дрожали.
– Я действительно не понимаю, – прорычал он. – Как ты могла наплевать на… нас всех и уехать к своему драгоценному Джейкобу?!
Да кто он такой, чтобы судить меня?
Мышцы начали вибрировать от гнева, словно ярость Эдварда, как вирус, передалась мне через его прикосновение. Сжав ладонями его запястья, я убрала его руки от моего лица. Затем я разжала ладони и резко толкнула Эдварда в грудь. Судя по его ошарашенному взгляду, он не ожидал моего нападения.
– Он не сделал ничего плохого, – повторила я, чуть ли не выплевывая слова.
– Если не он, то кто?! Кто заставляет тебя плакать так, словно твое сердце живьем вырвали из груди?! – Эдвард наклонился вперед и теперь практически нависал надо мной. Но я не боялась. Возможно, сегодня я в последний раз вижу Эдварда. И если он так хочет, то я удовлетворю его любопытство.
– ТЫ, – с каким-то мстительным злорадством я отметила, как побледнело его лицо. – Моя безответная любовь к ТЕБЕ заставила меня отказаться от единственной подруги, – мой голос звенел от едва сдерживаемой ярости. – Из-за любви к ТЕБЕ я разбила сердце лучшему другу и навсегда потеряла его.
– Б-белла…
– Я ненавижу тебя! Ненавижу! – кричала я. – Ненавижу, что мое глупое сердце начинает запинаться, когда я вижу тебя! Ненавижу, что моя кожа покрывается мурашками, когда ты произносишь мое имя! Любовь к тебе, словно раковая опухоль, разрушает мое тело, и я ничего, ничего не могу с этим сделать!
Внезапно я очутилась в его крепких объятиях. Я извивалась, пытаясь освободиться от оков его обжигающих рук, но он был сильнее. Во всех смыслах. Ведь я сражалась не только с Эдвардом, но и с ощущениями его кожи на моей. С его запахом, который нокаутировал мои обонятельные рецепторы, заставляя их петь от восторга. И чем отчаяние я боролась, тем сильнее во мне разгорался другой пожар. Гнев и боль медленно сдавали позиции под натиском страсти. Никогда, даже в самые интимные моменты с Джейком, я не чувствовала такого всепоглощающего вожделения. И я понимала, что не смогу сопротивляться ему. Слишком велик был накал. Руки первыми предали меня. Еще секунду назад они, впившись пальцами в его широкие плечи, пытались оттолкнуть их, а теперь притягивали ближе. Моя оборона трещала по швам, я решилась на отчаянный шаг. Переместив ладонь вверх по покатой кривой плеча Эдварда, я вцепилась в его волосы и сильно потянула. Его реакция ошеломила меня. Издав почти животный рык, он впился в мои губы жгучим поцелуем. Рот Эдварда просил, нет, требовал, чтобы я ответила на его ласки. И я сдалась. Тихо застонав, я сначала робко, а затем все смелее и смелее отвечала на его поцелуй. Эдвард исследовал мою спину, поглаживая и слегка массируя, его руки двигались то вверх, то вниз, словно хотели изучить и запомнить каждый бугорок, каждую ямку. Я дернулась, когда пальцы Эдварда нашли чувствительную точку на моей шее, и подалась вперед, сильнее вдавливая себя в тело Эдварда.
– Белла… – в этот раз его хриплый шепот произвел на меня противоположный эффект. Вместо согревающей волны тепла, я ощутила отрезвляющий холод. Он сковал меня, не позволяя двигаться. Губы и руки Эдварда, словно не замечая, продолжали ласкать застывшее тело. Но огонь уже был потушен ледяным дыханием здравого смысла.
– Нет, – казалось, он не слышит мой безучастный шепот.
– Нет! – настойчивее повторила я и оттолкнула Эдварда. Он тут же остановился и растерянно посмотрел на меня. – Это не произойдет. Для тебя сегодняшняя ночь ничего не значит, а для меня… – глаза защипало, но я отказывалась еще раз плакать перед Эдвардом. – Если ты забыл, то я напомню: в нескольких километрах отсюда тебя ждет девушка. Возможно, для тебя такое поведение считается нормой, но не для меня.
Нащупав край одеяла, я залезла под него и отодвинулась как можно дальше от того места, где молча и неподвижно сидел Эдвард. Скрип матраса вывел его из ступора, и он кинулся ко мне.
– Белла, нет! Подожди! Ты все неправильно поняла…
Как банально, но от этого не менее больно.
– Эдвард, не надо. Я не глупа. Хотя возможно произвожу именно такое впечатление. Мы поставим точку там, где только что остановились, – стресс сегодняшнего дня догнал меня, и я закрыла глаза, желая только одного – уснуть.
Но, видимо, у Эдварда были другие планы. Я ощущала, как прогнулся матрас под тяжестью его тела, а затем он безжалостно выдернул меня из кокона тепла и усадил на кровать. Его руки сильно сжимали мои плечи, не позволяя вырваться.
– Нет, мы не закончили! Теперь моя очередь исповедоваться. И ты выслушаешь меня. Очень внимательно. И не перебивая. Иначе мне придется закрыть твой красивый рот поцелуем, – я фыркнула, но сразу же замолчала, увидев, как опасно сверкнули глаза Эдварда.
– Во-первых, – начал он, – Таня – моя подруга, а не девушка. Подруга – это друг женского пола, – Эдвард шикнул на меня, когда увидел, что я открыла рот. Но я и не думала говорить. Мое усталое сознание пыталось переварить тот факт, что белокурая красотка «не подруга Эдварда». Разве такое возможно? Она – абсолютно его типаж!
– Во-вторых, ты ошибаешься, считая, что эта ночь ничего не значит для меня. Она значит много, очень много. Возможно, это самая главная ночь за последние несколько лет. И, в-третьих, – Эдвард отпустил мои плечи и нежно провел костяшками согнутых пальцев по щеке. – Не только ты делаешь ошибки, Белла.
Я слышала, но не понимала смысл того, что говорил Эдвард. Я боялась, что слух снова подводит меня, как это уже случалось сегодня.
– Когда мы вернулись из Англии и поселились в Форксе, моей единственной мечтой было поскорее окончить школу и поступить в университет. В мои планы не входило заводить долгосрочные отношения и уж тем более влюбляться, – на меня снова повеяло арктическим холодом. Отстранившись от пальцев Эдварда, которые все еще ласкали мою щеку, я обняла себя руками. – Белла, пожалуйста, выслушай меня.
Сейчас в голосе Эдварда не было ни напора, ни решительности. Лишь только тихая просьба, и я не могла не внять ей. Кивнув, я дала ему понять, что готова слушать.
– Именно поэтому я отказывался поддаваться тем чувствам, что ты пробудила во мне. Одним взглядом тебе удалось сместить ось в моем маленьком мирке. И я просто не был к этому готов. Отчаянно цепляясь за старые принципы и убеждения, я пытался удержать равновесие в пошатнувшемся мире. Я полагал, что если заведу интрижку с девушкой, которая будет твоей полной противоположностью, то смогу наконец избавиться от этого наваждения и вернуть все на привычные места.
Лорен Меллори…
Сплетенные тела.
Жадные руки, хватающиеся за одежду.
– Белла, ты плачешь? – встревоженный голос Эдварда снова вернул меня в реальность. Разве я плакала? Наверное, но сейчас это не имело значения, поэтому я снова покачала головой.
– Пожалуйста, не плачь, – обняв, Эдвард притянул меня к своей груди. – Мне очень жаль, что я был таким дураком. Сколько бы я не боролся, это не помогало. Ни одна девушка так и не смогла вытеснить тебя из моей головы… и из сердца…
– Я видела вас, – тихо сказала я. – Тебя и Лорен… за школой… После этого я решила, что у меня нет шансов и…
Объятия Эдварда стали почти болезненными, но я приветствовала эту боль. Она говорила, что все это происходит на самом деле. Что это не сон, не мечта. Что мое сердце впервые за последние месяцы замирает в груди не от горя и страдания, а от предвкушения…
– К сожалению, я опоздал. Мучительно сражаясь с самим собой, я не заметил, что давно проиграл эту битву. А потом… – подняв руку, я прижала ее к губам Эдварда. Ему не нужно было говорить об этом. Не сегодня. Поцеловав кончики пальцев, он убрал мою ладонь, но не отпустил ее. – Я думал, что больше никогда не увижу тебя. Но неделю назад мне позвонила Эсме и сказала, что ты согласилась приехать к ним на Новый год. Я отменил все свои планы и упросил Таню сопровождать меня в качестве моральной поддержки, – поймав мой удивленный взгляд, Эдвард ухмыльнулся: – Да, она знает. Я надеялся, что мне представится шанс сказать тебе то, что я не решался сказать тогда. Я люблю тебя, Белла Свон.
Эдвард крепко сжимал мою ладонь, словно боясь, что я убегу. Глупый мальчишка. Мое сердце было давно приковано к нему стальными канатами. И ни время, ни расстояние, ни безнадега не смогли разрушить эту связь. Мне снова вспомнился тот пронзительный взгляд его зеленых глаз. Сейчас меня не удивляло, почему я последнее время так часто думала о нем. Он был мне знаком. Так смотрит человек, который осознал, что совершил ошибку. Я не судила Эдварда за его ошибки, поскольку сама делала их на каждом шагу. Мы оба не идеальны, но возможно, пришло время отпустить прошлое и двигаться в дальше, снова допуская ошибки, но теперь уже вместе.
Повернув голову, я поцеловала грудь Эдварда в том месте, где громко и тревожно билось его сердце. Сердце, которое меня любило. Мне хотелось замедлить его неистовый бег, успокоить тревоги, шепнув, что чувства взаимны. Медленно, едва касаясь губами кожи, я скользила ртом вверх по его грудным мышцам. Достигнув ямочки у основания шеи, я обвела ее языком и почувствовала, как в ответ на мою ласку дернулся кадык Эдварда. Сдвинувшись чуть выше, я кончиком носа проследила плавное очертание его челюсти, наслаждаясь тем, как маленькие щетинки царапают мою кожу. Наконец я приблизилась к конечной цели своего путешествия. На мгновение сжав губами мочку его уха, я приоткрыла рот и выдохнула слова, которые так долго обитали в моем сердце:
– Люблю тебя…
Неожиданно мое тело оторвалось от кровати и, совершив короткий полет, приземлилось на матрас. Хихикнув, я обняла ладонями лицо нависшего надо мной Эдварда и посмотрела в его сияющие глаза. Словно в замедленной съемке, они приближались ко мне, пока не превратились в расплывчатое пятно. Зажмурившись, я с замиранием сердца ожидала нашего действительно первого поцелуя. Он начался неторопливо, нежно, целомудренно. Эдвард поочередно вбирал в рот то мою верхнюю, то нижнюю губу и, облизывая языком, выпускал для того, чтобы оставить маленький сладкий поцелуй в уголке. Но совсем скоро этого стало недостаточно. Притянув голову Эдварда ближе, я скользнула языком в его полуоткрытый рот. Он поддержал мой порыв, и теперь наши рты с жадностью дегустировали друг друга, с новой силой разжигая в крови задремавший до поры пожар. Мои пальцы, запутавшись в волосах цвета ржавчины, безжалостно дергали пряди, заставляя Эдварда стонать и сильнее вдавливать себя в мое податливое тело. Я автоматически раздвинула ноги и обвила ими его талию, желая оказаться еще ближе. Зарычав, Эдвард толкнул свои бедра вперед, и его твердый, обтянутый синими боксерами член уперся в мою промежность, покрытую влажными трусиками. Даже через два тонких слоя ткани я ощущала его горячую плоть. Мне хотелось больше этого тепла. Хотелось ощутить Эдварда всего… целиком. Разжав пальцы, я выпустила мягкие пряди его волос и обняла руками за шею, привлекая себя вплотную к его телу.
– Белла… – в этот раз его задыхающийся шепот заставил меня сильнее стиснуть ногами талию Эдварда. – Я знаю, что мы не должны… не здесь… но сам я не смогу остановиться… пожалуйста…
Я прервала его бессвязный лепет знойным поцелуем. Какая разница, где мы находились? Разве имело значение место, когда не только наши тела, но и души стремились обладать друг другом. Желая увидеть лицо Эдварда, я освободила его шею из кольца своих рук и откинулась назад. Кончиками пальцев я ласкала его закрытые веки, брови, небольшую горбинку на носу, полные губы. Как и тогда в темноте, я исследовала его облик, но теперь точно знала, кому он принадлежит. И осознание этого наполняло мое сердце щемящей радостью.
– Не останавливайся. Я хочу тебя здесь… сейчас… пожалуйста…
Как описать восторг и трепет тела, когда его касаются руки любимого мужчины? Можно ли передать словами пыл и энтузиазм, с которым оно отзывается на его ласки? Казалось, что любовь Эдварда окутала меня, словно облако, и я вдыхала ее полной грудью, стараясь насытить ей каждую клеточку. Я ощущала ее в движении его губ на моих закаленных сосках, в пальцах, которые нетерпеливо стягивали вниз по ногам мои насквозь промокшие трусики. В яростном порыве бедер, когда он в первый раз заполнил меня собой. И, конечно, в его хриплом шепоте:
– Белла… Белла… девочка моя… люблю… люблю… люблю…
Я хваталась за его плечи, приподнимала навстречу бедра, умирая и возрождаясь вновь с каждым его сильным и глубоким проникновением.
– Еще… еще…еще… – шептали губы, отражая потребность тела, души, сердца.
И Эдвард с готовностью удовлетворял ее. Отдавая всего себя и ведя нас к кульминации. Мой рот раскрылся в безмолвном вопле, когда его ладонь, скользнув между нашими потными телами, нежным прикосновением положила начало умопомрачительному фейерверку. Казалось, мое тело воспарило вместе с его искрами. Словно издалека я слышала громкий крик Эдварда, а затем почувствовала, как глубоко внутри меня пульсирует его плоть.
– Люблю…
– Люблю…
Два выдоха – два признания.
Насыщенные и полностью удовлетворенные, мы, тесно прижавшись, лежали в кровати. Моя голова покоилась на груди Эдварда. Он недавно заснул, и теперь я вслушивалась в спокойное и ритмичное биение его сердца. В окнах забрезжил рассвет первого дня нового года. И я твердо верила, что всего через несколько часов для нас наступит первое утро новой жизни. Вместе.